ВСЕ НАШИ МИСС: российская красавица 30-40-х: ЛЮДМИЛА ФЕДОСЕЕВА ( 2 )

Было и немало расхождений, путаницы (или просто журналистских выдумок), начиная с биографических деталей, заканчивая именем. К примеру, финский журнал представил её, как "Людмила Федосья Букорайн". Статьи о моделях в те времена были эпизодическими, публика их персонально не знала, поэтому рассчитывать на популярность им не приходилось. Главными красавицами тогда считались киноактрисы, и не удивительно. Походы на игровые мелодрамы, комедии были основным видом развлечения, а кинотеатры в отсутствие ТВ служили источником визуальной информации, поскольку перед сеансами показывались короткометражные журналы со всевозможной хроникой событий, в том числе из светской жизни. Молодые кинозвёздочки обсуждались в досужих разговорах молодёжи, сплетни моментально разносились бульварной прессой. Люд могла бы стать такой же кино-старлеткой, у неё было немало предложений от режиссёров и продюсеров. Но ей не хотелось бросать стабильную работу ради зыбких кинематографических перспектив, и она отвечала отказом. Манекенщиц же хорошо запоминали только тогда, когда они были вовлечены в те или иные скандалы, романы, интриги. В прессе их преподносили примерно в таких интонациях.

"Модель из Берлина Мод (Эльзе Зарске), на которой король немецкой тяжёлой промышленности, знаменитый барон Тиссен женился в 1932 году, четыре года спустя, живя в Испании с князем Мдивани, бывшим мужем богачки Барбары Хаттон, потеряла в автомобильной катастрофе и свою красоту, и свою репутацию, и своего мужа. "Мёртвый принц в белых туфлях и баронесса без трусов" - кричали скандальные заголовки газет."

"Английская модель, которую Морис Донж по прозвищу Бастер, очень богатый, очень безумный и расточительный, увидел у знатного кутюрье, куда он привёз свою невесту, и был так очарован англичанкой, что, оставив невесту, женился на молодой леди и положил к её ногам пятьдесят тысяч фунтов в год. Так она обрела своё имя: безвестная мисс Селдом стала миссис Донж."

"В 1933 году Поль Пуаре пережил несчастный случай. Он послал двух самых очаровательных манекенок в Лондон демонстрировать свою зимнюю коллекцию. В Париж посыпались заказы, но две красивые девушки не вернулись. В течение месяца одна вышла замуж за лорда - бывшего министра, другая - за городского ювелира."

В 1940 году, после провала "весенней" коллекции и оккупации Парижа немцами, главный работодатель Людмилы - Эльза Скьяпарелли уехала в США. Ещё раньше бизнес свернули Коко Шанель и Мадлен Вионе. Журнал "Vogue"-Paris закрылся до окончания войны, ведущий фотограф и первооткрыватель Люд - Хорст также отбыл в Америку. Нью-Йорк на время становится мировым центром моды, с 1943 года там появляется "Неделя Прессы". Менее известны "LA Market Week" военного периода в Лос-Анджелесе, также устраивавшиеся для продвижения местных дизайнеров взамен парижских, оказавшихся в изоляции. Однако это не означало упадка или творческого кризиса французской отрасли. Несмотря на дерзкие планы фашистов сделать Берлин столицей мировой моды, где парижские мэтры творили и преподавали бы основы мастерства, это оказалось неосуществимо. В этой сфере работало 12 тысяч высококвалифицированных специалистов кройки и шитья, техников, вывезти всех в Германию было нереально. А в самой Германии, после повальных репрессий, бегства евреев заменить их было попросту некем. Поэтому всё оставили как есть, до лучших времён. Работники модных домов Парижа получили дополнительные продовольственные пайки, а также были освобождены от принудительных работ. На Дома были выделены ткани, несмотря на тотальный дефицит. Профсоюз "от-кутюр" во главе с Лелонгом констатировал, что 60 Домов, 97% персонала смогут продолжить деятельность. Как раз в этот период Марсель Роша придумал платье-бюстье, Жак Фат - свободные развевающиеся юбки, Ланвен проповедовала качество и элегантность. Остались в профессии также и ведущие манекенщицы, к которым относилась Люд. Её по-прежнему ценили и именовали звездой дефиле и модных страниц. Чуть раньше, весной 1940 года она попала в поле зрения прессы, когда французская мода была представлена в Амстердаме. Голландский журналист присмотрелся к 9 лучшим манекенщицам 9 крупнейших парижских Домов в люксовом вагоне поезда Амстердам-Париж. "Я вижу намного меньше макияжа на молодых лицах, чем на лицах посетительниц в коридорах. Когда его использовали, то наносили так мастерски, что это кажется естественным. Никаких накладных ресниц, никаких нарисованных бровей а-ля Марлен Дитрих. Никаких оранжевых губ, только немного румян, покрытых пудрой. Чрезвычайно ухоженные руки и ноги с ярко накрашенными ногтями." Фигуры девушек были пропорциональными и стройными, при этом ни одной костлявой! К слову, русская парижанка тогда весила 59 килограммов при росте 172 см. И ни одной топ-модели моложе 20 лет (начинали тогда с 18-ти). Весной 1942 года Федосеева блистала в Лионе, куда 18 Домов и 80 манекенщиц прибыли поездом на 3 дня, чтобы на несколько часов погрузить публику и прессу в театрализованный праздник высокой моды. Он носил скорее характер художественной акции, нежели практический или коммерческий, поскольку поводов шиковать в период войны у французов попросту не было. Самые дорогие вещи изредка покупались иностранцами. Люд на тот момент было 27, что уже было близко к верхней границе - 30 годам.

Кинематограф в её карьере всё же имел место, хотя и прошёл малозаметной строкой, включавшей два полнометражных фильма. Заслуживающей внимания, можно назвать только роль в комедии 1942 года "Почтенная Катрин", где она фигурировала в титрах, как Irene Lud. По сюжету Людмила была очаровательной напарницей вора, который специализировался на кражах в дорогих ресторанах и на вечеринках. Роль была несложной, сам фильм среднего уровня, но ценен как минимум тем, что можно просмотреть копию в интернете и увидеть её превосходную осанку, мягкую "кошачью" походку, безупречные светские манеры, услышать приятный голос. Играла вполне профессионально, не рисовалась и не переигрывала. Видео, связанное с модельной деятельностью Людмилы или с выходами в свет, сейчас найти крайне проблематично. В лучшем случае попадаются "мгновения".

Что происходило в карьере Люд в период нехватки всего и вся, то есть середины-конца войны, проследить сложно. Иллюстрированные журналы едва выживали, нарушали графики периодичности, сокращали объёмы страниц. Участвовала ли она в возродившихся модных показах осенью 1944 года в Париже (после освобождения), тоже неясно. Известно только, что она жила с матерью в Париже, позднее вышла замуж за морского инженера по фамилии Гайар. Тогда как родной брат с 1940 по 1945 г.г. находился в Польше и Германии, как военнопленный французской армии. Вскоре становится понятно, что в возрасте за 30 ей всё труднее выдержать конкуренцию с более молодыми претендентками на работу. Война окончена, и в журналах можно увидеть юных девушек с нежными лицами и беззаботными улыбками, что объяснялось новыми веяниями, переходом от сдержанности к оптимизму. В моде романтика, женственность, парижский шик и элегантность. Наиболее ярко это проявилось в стиле "нью лук", предложенном Кристианом Диором. Эльза Скьяпарелли возобновляет работу на Вандомской площади. И хотя уже не сможет встроиться в новые тренды, но некоторое время держится на плаву благодаря шляпам, аксессуарам, а также доходам от духов, созданным до и после войны в сотрудничестве с Сальвадором Дали. Людмила также была задействована в этих проектах. Выпуск новых духов Скьяпарелли "Le Roy Soleil" ("Король-Солнце") с оригинальным флаконом и упаковкой авторства Дали, сопровождался не менее вычурной презентацией 1946 года. "Гигантская бутыль стояла на ступенчатом основании, отчасти напоминающем воротник королевской парадной мантии, одновременно - морские волны. Она была упакована в сине-серый металлический контейнер в форме раковины моллюска, на голубой бархатной подкладкe. Что должно олицетворять жизнь и счастье. Доминирующий на презентации цвет жёлто-золотой, под него были созданы платья соответствующих расцветок, в которых модели торжественно выносили флаконы." Так это описывалось в прессе, и одной из четырёх манекенщиц была Люд.

В 1947 году Людмила на время оставила работу, поскольку супруги ожидали пополнения. И так оказалось, что ребёнка ей пришлось рожать в далёкой Аргентине в ноябре 1948 года. В Южную Америку (в Бразилию) сперва уехал её брат, потом мама - в Аргентину, а вскоре к ней в Буэнос-Айрес приехала сама Людмила. Эта информация содержится в статье в российском научном журнале, поэтому есть достаточные основания ей доверять. Что заставило всю семью покинуть насиженные места Франции, это довольно туманная история. Алексей Федосеев ещё в германском плену проявил себя, как способный техник в области офтальмологии и оптики. В дальнейшем это стало его профессиональной стезёй на всю жизнь. Уплыть за океан его надоумил знакомый бразилец, поскольку латиноамериканская страна остро нуждалась в технических специалистах. Что касается сестры, то по версии одного известного российского историка моды, Люд якобы уехала в Аргентину ещё до окончания войны, скрываясь от обвинений в коллаборационизме. Но он не стал прояснять интригу, и в чём выражался её "коллаборационизм" (сотрудничество с нацистами?, симпатии?, а может, любовные связи?), читатели, зрители его книг и программ так и не узнали. В иностранных источниках, воспоминаниях о Люд современников эта тема вообще никогда не поднималась. Я предполагаю, что главной подоплёкой отъезда стала принадлежность Федосеевых к белому движению и казачеству, их опасения быть выданными советским властям. Такие же сильные "чемоданные" настроения наблюдались среди русских общин Западной Европы. Читаем историческую справку: После Второй мировой войны начался новый исход русских эмигрантов, на этот раз в страны Америки. Президент Аргентины генерал Хуан Перон издал в 1948 году декрет о приёме в страну десяти тысяч русских эмигрантов, независимо от их возраста и семейного положения. Аргентина стала первой страной, предоставившей визы не только для эмигрантов, проживавших до войны в странах Западной Европы, но и для значительного числа русских перемещённых лиц без всяких ограничений, а также для бывших военнопленных, опасавшихся возможных репрессий после возвращения из германского плена. В Аргентину тогда прибыло более 7.000 русских. Аналогичные сведения находим и про Бразилию: Третья "русская" волна пришлась на 1947—1949 годы, когда бежали бывшие советские военнопленные, белые эмигранты из Европы, перемещённые лица из СССР.

Таким образом Алексей (по документам Alexis Fedosseeff) прочно осел в Бразилии, но сестра Людмила задержалась в Аргентине не надолго, и с мужем, матерью и крохотной Александрой перебралась в США, в курортное местечко Кейп-Код (Массачусетс). Там они жили около 2-х лет, пока не вернулись обратно в Париж. В модных кулуарах судачили, что Люд постоянно чем-то расстроена, а причиной считался её муж, ввязавшийся в какой-то сомнительный бизнес. Всё закончилось разводом. Несмотря на немалый возраст, она сохранила стройность фигуры и прочие кондиции, поэтому мадам Скьяпарелли опять приняла её на работу. Рабочий день манекенщиц длился с 10 до 18 часов, с перерывом 13-15, опоздания не допускались. В англоязычной прессе её именовали "Russian mannequin Ludmilla". Можно встретить информацию за декабрь-1950, что она была в составе "команды" Скьяпарелли, приезжавшей в Лондон на презентацию новой коллекции модельера (последней в её послужном списке). Более молодые девушки демонстрировали одежду, тогда как Людмила позировала фоторепортёрам и тусовке в дизайнерском брильянтово-водопадном колье. Вместе с ней приехала дочь Александра, также замеченная газетчиками. Писали, что двухлетняя девочка уже щебечет по-русски, -французски и -английски. В 1951 году фотографы застали Людмилу в парижском офисе своей патронессы, где та готовила к показу шляпные новинки. Осенью того же года она была со Скьяп на гастролях в Мюнхене, но этот раз дефилировала перед баварской публикой, а девушки помоложе демонстрировали "ювелирку". Последнее, найденное мной упоминание героини статьи в качестве действующей модели, относится к 1953 году, это было интервью Madame Schiap английской газете. "У меня есть русская манекенщица Людмила, которая со мной довольно долгое время. Она очень элегантна, а её пятилетняя дочь Александра уже сама стала манекенщицей, демонстрируя платья и пальто для детей её возраста". Поскольку Maison Schiaparelli на Вандомской площади был закрыт под конец 1954 года, то это событие можно считать и финальной точкой впечатляющей модельной карьеры Федосеевой (1933-1954).

Следующими этапами её жизни была работа в нескольких местах, не связанная с модой.

1958-1963 г.г. - PR-сотрудница аэропорта в Ле-Туке (побережье пролива Па-де-Кале), куда Людмила переехала к матери, на постоянное жительство.

1968-1971 г.г. - воспитательница в школе Suger (пригород Парижа - Вокрессон).

1971-1981 г.г. - сотрудница "русского" дома престарелых (пригород Парижа - Ганьи)

С 1981 года - пенсионерка.

Она вышла замуж в третий раз - опять за француза и жила с ним в Альпийской провинции. Её уже взрослая дочь Александра (единственный ребёнок) в 1972 году вышла замуж за русского мужчину, гражданина СССР и переехала в Москву, где работала переводчиком, до возвращения во Францию в 1991-м. Мама гостила у неё два раза между 1978 и 1981 годами.

В 1990 году Людмила скончалась от рака лёгких.

В современной России о ней узнали в середине 1990-х годов, во многом благодаря историку моды Александру Васильеву, который вернулся из парижской эмиграции с огромным багажом всевозможной информации. Васильева публиковали в статьях и интервью на тему русского следа во французской моде первой половины 20-го века. Позднее в популярных книгах, телевизионных передачах. Люд-Людмила там в общих фразах или с некоторыми подробностями упоминалась среди прочих успешных манекенщиц довоенного Парижа, была представлена на фотографиях. Это была новая и познавательная информация, вызывавшая резонанс. На неё постоянно ссылались другие авторы. В городе Владимире - на родине отца Люд, собрали небольшую экспозицию о ней в одном из залов частного "Музея непридуманных историй".

Правда, отдельные эпизоды биографии Федосеевой (должность отца, солидные заработки, годы отъезда в Аргентину...) в трудах историка моды не подтверждаются более поздними исследованиями архивных источников. Но это не такие уж существенные детали, и найти их в библиотеках, архивах было непросто. Позднее автор познакомился с дочерью Люд и внёс исправления в новую редакцию своей книги, убрав "родилась в Нижнем Новгороде", "сильно располнела" и прочие "ляпы". Единственное, что оставляет большие вопросы - это намёки Васильева на причастность Людмилы к сотрудничеству с немцами в период оккупации. А конкретно вот эти отрывки, гуляющие по интернету и в телеинтервью: "Русские топ-модели успешно конкурировали с топ-моделями Третьего Рейха. Именно тогда взошла звезда Людмилы (Люд) Федосеевой, самой высокооплачиваемой фотомодели 30-х годов... Не исключено, что французы не простили ей, как и Коко Шанель, "близости" с фашистами". Сразу вспомнилось, что местных женщин-коллаборантов французы публично позорили, остригали наголо, и таких случаев насчитывается около 20 тысяч. Что Коко Шанель за связи с нацистами была арестована, затем отпущена и 10 лет жила в изгнании в Швейцарии. Такие параллели повергли в крайнее недоумение Александру Литвинову-Гайар: "При жизни моей матери я ни разу не слышала от неё ни малейшего сочувствия к коллаборационизму. Скорее наоборот... Она воспитала меня на гуманистических, высоконравственных принципах... Эта близость с нацистской Германией (о чём говорится в некоторых статьях, опубликованных в России) - вопрос, который меня ужасно беспокоит." И правда непонятно - откуда дует ветер, почему об этом всё время молчали иностранные авторы и французская пресса, а всплыло в России уже после её смерти? Что за таинственные "топ-модели Третьего Рейха", с которыми, по мнению Васильева, каким-то неведомым образом конкурировала Людмила? Мода, как искусство, в Германии с приходом фашистов стремительно деградировала. Все журналы, в том числе женские, были проникнуты духом милитаризма и национал-патриотизма, на обложках красовались суровые люди в армейской форме. Элементы гламура присутствовали только в немецком кино, к примеру в образах актрисы Сары Леандер. Опять-таки обратимся к историческим выкладкам: С 1938 года экономика Германии воздерживалась от импорта дорогих тканей, таких как шёлк, бархат, и даже хлопка. Внедрялись материалы-заменители. От игры красок в женской моде мало что осталось, кроме всех оттенков коричневого, лишь после окончательной победы, согласно режиму, должна была развиваться особая женская мода. В женских и модных журналах пропагандировали идеал экономной домохозяйки. Отдельные немки тайно ориентировались на заграничные модные журналы, звёзд из кинохроники и немногочисленные образцы стиля из Америки, такие как летнее платье Скарлетт О'Хары из "Унесённых ветром". Жёны нацистских лидеров Геббельса и Геринга ездили в Париж за покупками и опустошали тамошние магазины. Ева Браун, и ей подобные привилегированные дамы, создавали свой гардероб с учётом личных вкусов в студии берлинского модельера Аннемари Хайзе.

Где в описанном упадке оставался хоть какой-нибудь укромный уголок для топ-моделей? И наконец... как Людмила могла работать с "нехорошим" шлейфом после войны на Скьяпарелли, если известно, что итальянка презирала коллаборантов и разорвала контакты со всеми французами, кто в её отстутствие тусовался с гитлеровцами в её апартаментах? Как видим, с гипотетической "нацистской" страницей биографии Люд всё в сплошных нестыковках.

Современники же Людмилы в 1970-х годах рассказывали о ней в основном что-то положительное.

Редактор моды в американском "Vogue" Беттина Баллард: "Люд была большой звёздной моделью своего времени. Хорст сделал с ней множество своих лучших снимков для нашего журнала. В жизни смелая, волевая женщина, временами почти дикая."

Фотограф Хорст П. Хорст: "Она была потрясающей. Абсолютно потрясающей. Я часто снимал её для "Vogue" в одежде Schiap, но и на презентациях у неё была просто шикарная манера представить одежду. Однажды на вечеринке, устроенной Molyneux, подошла Скьяпарелли и сказала мне: "Ты не получишь Люд. Нет, нет, теперь она моя. Она наняла Люд для моделинга своей одежды и больше не хотела, чтобы её фотографировали."

Не обошлось и без забавных слухов. Ходила молва, что она влюбилась в укротителя львов и уехала с ним в неизвестном направлении. При первом знакомстве с Хорстом русская девушка якобы в ярости швырнула в него свёрток с одеждой. В западной прессе и литературе последних десятилетий Людмила почему-то фигурирует в таком написании - Ludmila Feodoseyevna.

Вспоминали также, что на людях она редко улыбалась, думала о чём-то своём. А вот дочь Александра утверждает, что мама любила обильные застолья с гостями, умела радоваться жизни. Была прямолинейной и говорила правду в лицо. В этом угадывается не что иное, как широкая, многогранная и непостижимая русская душа.